Глава I. Рождение и детство Манаса. Рождение Манаса.

    В глубокой древности, в Туркестанской земле жили Каракан и Огузкан. После них из рода Аланчакана были Байгур и Уйгур. Потомки Уйгура расселились в местностях Кашгар, Яркенд, Хотан, Кинетурфан, Учтурфан, Аксуу и Кучер и стали их называть уйгурами.
 
    Племена, происшедшие от Байгура, распространились на Андижан, Нарын, Иссык-Куль, Чу, Лепси, Иртыш, Сары-арка, Джунгар и на другие земли до самых Уральских гор.
 
    Потомком Байгура был Тюбей. От Тюбея родился Кёгёй, у Кёгёя было три сына Ногой, Шыгай, и Чийыр. Из них у Ногоя, у которого богатства были подобны наполненному до краев озеру, было четыре сына: Орозду, Усен, Бай и Джакып.
 
    Китайцы подчинили своей власти сыновей Ногоя и рассеяли их по разным частям света. Младшего Джакыпа изгнали на далекий Алтай.
 
    В то время умер брат Ногоя Чийыр, и Джакып взял себе в жены его вдову, именуемую Шакан. Она забыла свое прежнее имя и стала называться в память Чийыра Чийырды. И еще Джакып женился на Бакдёвлёт, дочери Чаяна сына Беена - из монгольского рода (1).
 
    Росли у Джакыпа связи, множились его стада. Разбогател он на Алтае. Конские табуны его достигали сорока тысяч голов. А другого рода скот даже и пересчитать было трудно. Станешь считать - до конца не дойдешь.
 
    Дожил так Джакып до сорока восьми весен, славен и богат стал его изгнанный род, но большая забота омрачала его: старость была уже на пороге, а богатые юрты Джакыпа не веселили звонкие детские голоса. Не было у него детей. (2).
 
    Однажды объезжал он свои стада, что привольно паслись на широких просторах, и горькие думы овладели им:
 
    - Сам я богат безмерно, года мои подошли к сорока восьми. Неужели же до старости не увидят мои глаза ребенка? Кто станет хозяином моих стад, когда я умру? Для кого берегу я все это богатство, день и ночь утруждая себя заботами?
 
    Думая так, не мог Джакып сдержать слез и поехал в сторону аила, потому что уже наступал вечер.
 
    Неподалеку от дома на пути повстречался ему Мендибай - подросток лет одиннадцати, и увидев слезы Джакыпа, спросил его:
 
    - Отчего ты плачешь, абаке? Какое горе тебя тревожит?
 
    Ничего не ответил ему Джакып и поехал дальше, а у юрты своей бросился с плачем наземь, даже коня своего не привязав.
 
    - Отчего ты плачешь, Джакып? Какое горе тебя постигло? - встревожилась старая Чийырды.
 
    - Нет у меня детей, горько мне, а старость близка, - ответил он ей. Расплакалась тогда и Чийырды - ведь ей тоже тяжело и печально было.
 
   В ту ночь Джакып, его байбиче Чийырды, и токол Бакдёлёт увидели вещие сны. (3).
 
   Приснилось Джакыпу, что привязал он к насесту хищного Буудайик, сказочную птицу, а рядом белого кречета с пестрой шеей. И вдруг все пернатые неба, распластав свои крылья, начали слетаться к кречету и склоняться перед ним. Лучше всех пернатых существ был этот горделивый белый кречет, что сидел на насесте.
  
    Когда кречет бросал свой призыв.
    Его голос был звонче, чем у других птиц.
    Блеск его головы и хвоста
    Затемнял белоснежное оперение лебедя.
    Когда взгляд его сверкал угрожающе -
    Он был страшен, как птица Алп Каракуш
    Отсвет его перьев на ногах
    Соперничал с чистым золотом.
    Крепость его когтей
    Могла поспорить со сталью булата.
    Его стремительный полет оставлял за собой горы трупов.
    Его клюв пробивал как клюв ястреба.
    Его когти раздирали добычу, как острый клинок.
    Его привязь - шелковый шнур.
    Был окроплен душистым настоем.
    Его привязь шелковый шнур.
    Имел в длину шестьдесят обхватов.
    И так подумал про себя Джакып:
    Привяжу я кречета серебристым шнуром.
    Солнечные лучи я превращу для него в зерно.
    Буду заботиться и ухаживать за ним.
    Стану кормить его зерном из лунного света.
    Ни одно существо из небесных пернатых
    Не осмелится пролететь под его угрожающим взглядом
    Ни одно земное существо
    He сможет спастись от него даже бегством.
    Я устрою ему подставку для отдыха,
    А рядом с ним привяжу к насесту
    Другого белого кречета с пестрой шеей.